Зарождались различные труппы, объединяясь по внутреннему родству и близости мышления.

Поиски нового театра, приближенного к потребностям современного общества, были подкреплены созданием в 1911 году Императорского театра. В наши дни эти поиски идут в Японии в разных направлениях. Кто-нибудь мог бы даже утверждать, что они хаотичны, поскольку не всегда удачно сливаются западные и восточные источники. Все виды зрелищных искусств находят официальную поддержку: ежегодно выделяются существенные средства для организации фестивалей искусств. Телевидение и кино возвращают актуальность древнего искусства жеста и интерес к нему. А между тем этот вид искусства, став искусством для всех, утратил иератизм. В Токио, гигантском городе удовольствий, можно посмотреть спектакли на любой вкус: от примитивных, вульгарных зрелищ до возвышенных классических пьес, освобождающих от повседневных суетных забот.

В большинстве случаев современный театр представляет собой странный сплав новых форм и обычая. Кажется, что именно театр с большим трудом переваривает наследие Запада, чем общество, и эта двойственность вдохновляет театр на творческие искания. Весной и осенью, когда происходит смена репертуара, публика предвкушает возможность наблюдать за трактовкой современных нравов. Диалоги часто слишком растянуты, так как медлительность и затянутость на Дальнем Востоке не считаются недостатком. Сложные декорации, более реалистичные, чем сама природа, противоречат японской эстетике. Кажется, что актеры играют для самих себя, не заботясь о партнерах по сцене, как если бы они имели дерзость подражать актеру театра кабуки, достигавшему славы, всю жизнь исполняя одну-единственную роль. Еще более иногда озадачивают зрителя спектакли по пьесам европейских или американских авторов. Тогда меняются не только декорации, но и персонажи. Загримированный, с рыжим париком на голове, украшенный фальшивым носом, актер воплощает образ, далекий от оригинала. Невозможно представить более полного поглощения чужеземным миром, метаморфозу, где экзотика превратилась в искусство.

Весь этот живой и реформаторский облик современного театра по своим истокам — это относится к самым различным его уровням — восходит к «новому театру» (сингэки), который родился в начале XX века. Он отказался, особо не вдаваясь в детали, от традиционного театра, все формы которого, как тогда казалось, погибли вместе с феодализмом. Что касается симпа — популярной и модернизованной адаптации театра кабуки, созданной в 1887 году, — он не представлял особого интереса, по мнению молодых интеллигентов, которые собирались под жестким руководством Цубоути Сёё (1859—1935) или объединялись с еще более радикальной реформистской группой Исикава Садандзи (1880-1940). Последний учредил совместно с Осанай Каору (1881—1928) «Свободный театр» (Дзию гэкидзё, 1909).

Нового национального репертуара еще не существовало, поэтому каждый реформатор, по крайней мере вначале, был вынужден адаптировать иностранные пьесы. Все должно было создаваться заново. Образовывались новые театральные школы, каждая со своим вкусом и темпераментом. «Малый театр Цуки-дзи» (Цукидзи со-гэкидзё) открылся в 1924 году в Токио, который за год до этого был уничтожен землетрясением. Зарождались различные труппы, объединяясь по внутреннему родству и близости мышления. Общее понимание общественных проблем и явно выраженные антиправительственные настроения создавали им трудности вплоть до конца войны. 

Одна из наиболее значительных трупп, Синкё гикэдан, вновь собралась в 1947 году вокруг своего руководителя Мураяма Томоёси. Актеры не скрывали своих художественных пристрастий, провозгласив поиск в русле социалистического реализма. «Литературный театр» (Бунгаку-дза), основанный в 1938 году Кубота Мантарё, сумел пройти через испытания войны и поражения. Секрет успеха труппы состоял, прежде всего, в литературных достоинствах пьес, которые труппа ставила на сцене. Из этих объединений в настоящее время наиболее активно, возможно, лишь Хайю-дза, организованное в 1944 году, которое ставит своей целью создание своеобразной театральной академии разных жанров для самой разной публики, например для молодежи (Сэйнэн гэкидзё) или для детей (Ко-домо-но гэкидзё).

Театры марионеток и кабуки — порождение городской цивилизации эпохи Эдо

Театр кабуки, хорошо технически оснащенный с XVIII века, возник как попытка представить в исполнении живых актеров пьесы, которые исполнялись куклами. Но театр кукол не исчез. И сегодня театр бунгаку-дза, созданный в Осака в конце XVIII столетия, дает традиционные представления по временам года, воплощенные волшебными марионетками. Подвижные куклы появились в Японии, вероятно, в начале X века, проникнув из Центральной Азии. Ими зарабатывали на жизнь нищие (кугуцу), которые группами бродили по архипелагу. Мужчины, добывая пропитание охотой, а женщины — торгуя своей привлекательностью, извлекали некоторую выгоду от своего передвижного театра: мужчины манипулировали куклами, женщины танцевали и пели. Впоследствии эти компании перешли на оседлый образ жизни, так как их талант начали использовать храмы. Театр марионеток стал служить религии — так куклы могли обеспечивать существование и выгоду для людей. Кукольники шли от деревни к деревне с коробкой на шее: в коробке хранились куклы, а сама она использовалась в качестве сцены.

Театр марионеток, такой, каким он является сегодня, родился из синтеза грубоватого действа и нового жанра популярных лирических народных песен. Эти длинные протяжные песни с грустными словами первоначально распевались в сопровождении сямисэна. Их называли дзёрури, от названия песни, которая определила успех жанра и рассказывала о любви красавицы Дзёрури и молодого вельможи Ёсицунэ. Приблизительно через сорок лет после ее появления, в первой половине XVII века, исполнение этих баллад стало сопровождаться кукольным действием, так и возник замечательный театр марионеток дзёрури. Не только в больших городах Осака, Киото, Эдо, но вскоре и в каждом городе процветала собственная школа дзёрури, разделяясь на соперничающие группы. Изменения начались благодаря Такэмото Гидай (1651—1714); замечательный певец дзёрури, он закладывает теоретические основы нового жанра и основывает гидаю-буси — отныне официальную форму театра марионеток, в которой объединятся главные качества множества школ. Предопределенный судьбой союз драматургии Такэмото и поэтического таланта Тикамацу Мондзаэмона поднял старый театр дзёрури до уровня высокого искусства, которое повлияло и на японскую литературу, и на специфически японский способ переживать и выражать чувства.

Тикамацу Мондзаэмон (1653—1724) родился в знатной семье воинов и в возрасте девятнадцати лет поступил на службу к высокопоставленному лицу при дворе в Киото. Но он испытывал тайную страсть к театру, так что спустя десяток лет стал писать пьесы для одного из театров кабуки в императорской столице. Между тем фантазии актеров, свободно изменяющих оригинальный текст, так же как неискоренимая вульгарность жанра, который еще не достиг расцвета, оказались причиной того, что Мондзаэмон постепенно отдалялся от кабуки, и когда познакомился с дзёрури, то получил еще более основательную причину для разрыва. Он сочинил несколько длинных грустных песен в народном духе и послал их Такэмото Гидай. 

Замечательные произведения Мондзаэмона положили начало одному из прекрасных явлений японского лирического искусства. Театр марионеток требовал настоящей поэзии, так как, по замечательному выражению Поля Клоделя, «марионетка не актер, который говорит, но слово, которое действует»1. Голос и душа певца вместе создают персонаж, который существует только через слово, и оно лишь потом воплощается в зрительном образе при помощи кукол. Найдя, таким образом, свой путь, Тикамацу, увлеченный военными сюжетами, множество которых было известно его самурайской семье, обратился к написанию исторических драм. Обосновавшись в Осаке в 1690 году, он стал свидетелем конфликтов, нередких в таком развитом городе. Сущность конфликтов заключалась в противостоянии личности своему социальному окружению, которое уже не соответствовало новым веяниям времени. Интриги внутри знатных феодальных семейств, драмы возлюбленных, которым закон запрещал вступать в брак, истории из жизни купцов Осаки питали глубокие размышления автора о своей эпохе. Так родилась драма нравов. На протяжении всей своей жизни Тикамацу будет писать исторические пьесы, такие как «Сражения Коксинга» — полупирата-полурыцаря, сторонника восстановления в Китае династии Мин, — и трагедии непереносимых страстей, единственным выходом из которых оказывается совместная смерть. 

Тикамацу, разумеется, величайший японский драматург, и благодаря его таланту поэзия, которая распевается речитативом, или проза, представляющая диалог, который произносился от имени марионетки, оказались плодотворным источником всей последующей драматической литературы. Непосредственные ученики Тикамацу, хотя и наделенные воображением и вдохновением не столь мощным, как талант их наставника, способствовали, однако, созданию превосходного репертуара для театра марионеток, который незамедлительно был заимствован театром кабуки. Такэда Идзумо (1691—1756) поместил, таким образом, в репертуар дзёрури историю знаменитого мщения сорока семи верных ронинов (Канадэнон тюсингура), Тикамацу Хандзи (1725—1783) обрабатывал сюжеты, взятые из жизни горожан, что принесло ему большой успех в Эдо.

После смерти великого Тикамацу стало придаваться большее значение сценической игре; это произошло как раз в то время, когда театр марионеток стал представлять действительно законченные спектакли. Постепенно куклы приобрели большую подвижность, большую гибкость, кроме того, элементы — глаза, брови, пальцы — начали двигаться независимо. В 1734 году Ёсида Бундзабуро усилил выразительность игры, изобретя новую технику манипуляции, которая требовала трех кукловодов для каждой марионетки: главный, стоявший в сандалиях на высокой деревянной подошве, приводил в движение голову, верхнюю часть туловища и правую руку куклы; один из его помощников направлял левую руку, другой — ноги. Поскольку кукловоды вынуждены были стоять на сцене, они были одеты в черное и носили маски, чтобы показать, что их, собственно, нет на сцене. Костюмы кукол — такие вскоре будут использоваться в театре кабуки — имели в игре марионеток особое значение: движения, в особенности движения длинных рукавов, выражали чувства персонажей. Певцы (таю), в исполнении которых, собственно, и выражалась душа драмы, принадлежали к двум школам, имена которых стали нарицательными, стали частью их псевдонимов — такзмото и таётакэ. Певец, которому аккомпанировал музыкант, играющий на сямисэне, стоял на платформе в правой части сцены. Марионетки и кукловоды двигались в середине сложной системы экранов и плоскостей, лишь намекающих на декорации, в которых происходило действие.

Театры марионеток и кабуки — порождение городской цивилизации эпохи Эдо: этот фактор, без сомнения, определял их успех, который сохраняется и в современном обществе.

Многочисленные контакты с иностранными торговцами позволяли японцам познакомиться с техникой изготовления современного оружия.

С начала XIX века иностранные суда стали все чаще появляться под разными предлогами у берегов Японии. Одни стремились защитить живущих там сограждан, другие пытались установить торговые связи, третьи старались закрепить свои права на северные острова (Россия), четвертые — контролировать свои китобойные суда (как США, для которых они стали очень важны после 1820 года). Европейцы, утвердившиеся в Китае после Опиумной войны 1840 года, вели себя все более вызывающе и требовали от Японии доступа в страну, не пренебрегая при этом угрозами, что вызывало политическую нестабильность. 
 

Сегуны видели, как тает день ото дня их власть, и понимали, что правительство не в силах справиться с падением экономики и помешать развитию национализма, приводящего к росту доверия императору. Налицо были три тенденции, определяющие направление общественного мнения. Сёгунат выступал за полную открытость страны для иностранцев, опасаясь их военного превосходства. Эту точку зрения разделяли тёнин (городские жители и торговцы), ищущие экономической выгоды от присутствия иностранцев, и несколько даймё (удельных князей), преданных западным идеям. Император при поддержке нескольких крупных родов юго-востока стремился вернуть себе власть и враждебно относился к выходу страны из изоляции. Наконец, некоторые влиятельные князья под предлогом защиты императора искали способ получить максимум пользы из все еще сильной системы сёгуната. Остальные роды разделились на два лагеря и заняли выжидательную позицию. Что касается народа, страдающего от налогов даймё и эксплуатации самураев, то он не мог сделать окончательный выбор в пользу какого-либо одного режима, но не терял веры в императора. 

Многочисленные писатели и ученые призывали к открытости страны Западу, делая при этом особый акцент на легитимности императорской власти (что подразумевало нелегитимность власти сёгуната). В то же время иностранцев презирали, а победы японцев в Китае, их присутствие на Филиппинах вызывали восхищение и укрепляли веру в способность противостоять угрозе колонизации. Большинство жителей считали, что необходимо укреплять побережье и вооружаться по западному образцу Клан Мито, например, занялся выпуском оружия по методике, вычитанной из европейских книг, переплавляя для этого колокола с буддийских храмов. Многочисленные контакты с иностранными торговцами позволяли японцам познакомиться с техникой изготовления современного оружия. Кланы Тёсю и Сацума (которые завоевали острова Рюкю и поддерживали отношения с иностранцами, высаживавшимися на этих островах) получали выгоду от своей финансовой независимости и могли изготавливать оружие европейского образца. 

 

В 1846 году, уже после того, как у Нагасаки бросили якорь английские и французские корабли, американцы предложили императору провести переговоры по поводу заключения торгового соглашения, но получили отказ. Это было время появления первых пароходов, что оказало громадное влияние на развитие морской торговли. В Тихом океане все чаще появляются американские и европейские (русские, французские, голландские, английские) суда, которым требовались остановки для пополнения запасов продовольствия, угля и питьевой воды. Кроме того, американцы с трудом мирились с частыми вторжениями русских в японские воды и поэтому поспешили отправить в Японию флот из четырех фрегатов, работающих на пару, под командованием коммодора Перри. Последний, сделав краткую остановку в Нага (острова Рюкю), появился перед Урагой 8 июля 1853 года. «Черные корабли» (курофунэ) иностранцев привели страну в волнение, и, кланы, как и сёгунат, опасаясь вторжения, отдали приказ о защите берега. Сопровождаемый тремястами вооруженными моряками, Перри обратился к представителям сёгуната с письмом от лица президента Филмора, который предлагал установить между странами официальные отношения. 

 

Перри объявил, что вернется за ответом через год. Сёгун Токугава Иэясу скончался несколько дней спустя после этой демонстрации силы, и японские чиновники, весьма обеспокоенные случившимся, разделились во мнениях по поводу того, что теперь предпринять. Наконец, новый сёгун Токугава Иэсада решился спросить совета у самого императора, чего не случалось с начала XVII века. Это навело многих японцев на мысль о том, что существующей власти приходит конец. Сторонников императора становилось все больше, а крупные княжества юго-запада уже в открытую высказывались против Бакуфу продолжающего укреплять береговую линию. В конце 1853 года русский адмирал Путятин прибыл в Нагасаки, но был вынужден вернуться в Шанхай из-за начинающейся Крымской войны.

 И на следующий год он не смог наладить отношения с сегуном. Встревоженный присутствием русских, Перри решил вернуться в Японию раньше намеченного срока и появился в бухте Эдо, в Канагаве, вместе с флотом, на кораблях которого насчитывалось 1600 человек, в феврале 1854 года. Такое сопровождение произвело впечатление, и сёгунат и Соединенные Штаты подписали соглашение о торговле 31 мая того же года. Соглашение состояло из двенадцати пунктов, открывало для иностранцев порты Симода и Хакодатэ и позволяло американцам учредить консульство в Симоде. 

Перри вернулся в начале 1855 года для подписания окончательного договора (21 февраля 1855 года). Сёгунат принял это соглашение, не заручившись поддержкой императора, лишь из страха перед военной мощью Америки, и навлек на себя обвинения в трусости и государственной измене. Соединенные Штаты подали пример другим странам, и вскоре Великобритания, затем Россия и Голландия (которая уже отправила по просьбе сёгуната в 1855 году фрегат «Канкомару» в качестве учебного судна для японских моряков) также добились значительных торговых преимуществ. Император, узнав о договорах, навязанных Китаю в 1858 году, не осмелился противостоять подписанию соглашений сёгуната с иностранцами и скрепя сердце одобрил заключение второго договора с американцами, открывшего им доступ к новым портам и обеспечившего их дипломатическим имммунитетом. 

 

За этим документом последовали соглашения с Голландией, Россией, Великобританией, Францией, Португалией и Пруссией (период с 1858 по 1861 год). Новый сёгун, Токугава Иэмоти, который сменил Иэсаду, отправил полномочных министров в Соединенные Штаты (I860) и затем в Европу (1862), не учреждая тем не менее посольств в этих странах. Сложившаяся ситуация, согласно понятиям японского кодекса чести «позорившая страну», вызвала недовольство сторонников императора и спровоцировала волну сопротивления и даже ненависти к европейцам. Главный сторонник Бакуфу — Ии Наосукэ вместе с заговорщиками из клана Мито организовал убийство представителей клана Сацума в I860 году. Тем временем ненависть к иностранцам нарастала, особенно после того, как многие японцы пострадали из-за спекуляций европейцами золотом. 

Продвижение русских в Маньчжурии и на Сахалине, захват англичанами территорий в Гонконге и Китае, французская колонизаторская политика в Кохинхине (Южном Вьетнаме) вызвали огромное беспокойство политических кругов Японии. Многие европейцы стали жертвами террористов. Влиятельные юго-западные княжества: Тёсю, Сацума, Тоса и Хидзэн (их общее наименование — Садзётохи или Сатётохи) приняли сторону императора, который противостоял иностран-цам-«варварам» и сёгунату, благоприятствовавшему их пребыванию на священной земле Японии. В 1862 году сёгунат не смог удержать под своим контролем даймё «внешних» кланов, и они поспешили покинуть столицу Бакуфу и перебраться в Киото, резиденцию императора, ставшую вскоре политическим центром Японии. Освободившись от давления Эдо, даймё по призыву императора объединились в противостоянии Бакуфу. Сам император, чувствуя поддержку даймё и осознавая усиление своей власти, решил с помощью кланов объявить войну иностранцам. Военные действия начались 25 июня 1863 года: Тёсю открыли огонь в проливе Симоносеки по американскому судну «Пемброк». Голландская «Медуза» и французская «Хань-Шан» также подверглись обстрелу с берега. Вскоре последовал ответ: американцы потопили пароход, принадлежавший Тёсю, а французы уничтожили батареи на берегу Симоносеки. Великобритания атаковала город и порт Кагосима, вынудив клан Сацума подписать соглашение, которым англичане воспользовались, чтобы продать Японии военные корабли и снаряжение. 

Император Комэй стал осознавать, что европейские государства значительно превосходят Японию по военной мощи, и решимость некоторых кланов идти до конца в противостоянии с Западом начала мешать ему. Требовалось во что бы то ни стало сохранить целостность территории, и это заставило императора пересмотреть свои взгляды на ведение внешней политики. Его ближайшими советниками стали даймё Сацума и Тоса, довольно благосклонно относящиеся к открытию Японии для иностранцев. Клан Тёсю остался не у дел и попытался вернуть политический вес, атаковав Киото в августе 1864 года. Он был разбит объединенным французским, голландским, английским и американским флотом, нанятым императором (хотя об этом факте мало кто знал). Затем флот занял Хиросиму (принадлежащую Тёсю) и освободил проливы. Остальные кланы объединились с Сацумой и с войсками Великобритании против Бакуфу Эдо. 

Ситуация была крайне сложной. Император противостоял клану Тёсю и, не доверяя сёгунату, подтвердил прежние договоры между сёгунатом и иностранцами. Под предлогом защиты императора войска сегунов продвинулись до Осаки и Хиросимы, но были отброшены хорошо вооруженными войсками Тёсю, так что император решил прекратить военные действия против клана. Тем временем сёгун Иэмоти скончался в Осаке. Его сменил назначенный императором Кэйки Ёсинобу. Став вассалом императора, Кэйки сразу же распустил войско сегунов и Тёсю. 

Император Комэй скончался 3 февраля 1867 года, и на престол взошел его пятнадцатилетний сын Муцухи-то. Практически все кланы присягнули ему и принесли клятву верности, возможно, надеясь повлиять на юного правителя. Последние сторонники сегуна Токугавы были разбиты войсками Сацумы и Тёсю, вставшими наконец под знамя императора. Кэйки Ёсинобу был вынужден бежать на американском корабле «Ирокез» и затем пересесть на свой корабль «Каёмару». В мае 1868 года армия императора настигла последних сторонников в Эдо и на севере страны, где те пытались скрыться. 

Кэйки Ёсинобу сложил с себя полномочия в пользу императора, и 3 января 1868 года сёгунат официально прекратил свое существование. Император сосредоточил в своих руках всю власть и на все ответственные должности назначил представителей Садзётохи. Это событие явилось началом «установления эпохи Мэйдзи» — 1 января 1868 года по восточному календарю. Император перенес резиденцию из Киото в Осаку и затем в Эдо, переименовав город в Токио — «столицу Востока». Гражданская война завершилась 27 июня 1869 года капитуляцией Эномото — адмирала, до конца преданного исчерпавшей себя системе сёгуната.

Обычно такие клинки оправлялись в «тиражированные» мечи, например, в кавалерийские сабли

Обычно полностью механизированное производство клинков осуществлялось в арсеналах. Это — образцы из одного блока кованой стали, целиком закаленные в масле (без глиняного покрытия), или, возможно, охлажденные на воздухе. Фальцовка и закалка собственно лезвия не производились. Так как полосу стали не вытягивали ковкой, к этим клинкам нельзя применить термин «сунобэ».

Обычно такие клинки оправлялись в «тиражированные» мечи, например, в кавалерийские сабли и сержантские син-гунто. Для парадных сабель существовала более тонкая и гибкая хромированная версия клинка, на которую для фасона иногда травлением кислотой наводили ложное закаленное лезвие (якиба).

Термин укиё-э (буквально — «картины плывущего мира») принадлежал искусству мастеров ксилографии, а также тех художников и литераторов, которые писали в духе «образов преходящего».

В начале XVII в. начинает развиваться искусство ксилографии, требовавшее виртуозного мастерства гравера, вырезавшего нанесенный рисовальщиком па дощечку вишневого дерева рельеф из тончайших линий и локальных пятен. На завершающем этапе печатник, следуя сделанным рискам, прикладывает влажный лист бумаги па покрытые тушью или краской пластины.

Этот термин, возвращающий в культуре буддийское понятие эфемерности всего сущего, пропитанного поэтической меланхолией зримого мира, впервые употребил в 1661 г. писатель Асай Рёи.

Осознание скоротечности времени и обаяния повседневных житейских мелочей сообщали художникам желание изображать собственную жизнь, до которой кроме них самих никому не было дела.

В дальнейшем искусство укиё-э будет опираться на сотворчество художников, писателей и поэтов. Первыми печатными произведениями принято считать книги и альбомы иллюстраций к романам, старинным преданиям или к шедеврам тридцати шести поэтов-классиков.

Увидевший свет в 1610 г. знаменитый изборник Сандзю роккасэн (Тридцать шесть гениев поэзии) с каллиграфией, приписываемой Коэцу, был иллюстрирован гравюрами — портретами всех представленных в антологии поэтов.

Буддийские монахи первыми применили заимствованную из Китая технику гравюры на дереве для печатания священных изображений и текстов. Они же организовывали для детей тёнин школы, где обучали их чтению и письму, открывая им доступ к просвещению.

Традиционная культура — привилегия для отпрысков аристократов и военных феодалов — благодаря влиянию крупных монастырских общин стала достоянием большинства населения, и художники укиё-э знали не только канонические тексты буддизма, но и классическую поэ зию, и Гэндзи моногатари.

Новые школы живописи школа Нанта, или Бундзинга

Рядом с искусством ксилографии развивались две новые школы живописи школа Нанта, или Бундзинга, возникшая под влиянием китайской живописи для эстетов, и школа Сидзё, провозгласившая натуралистическое изображение растительного и животного мира.

Более того, художники Якутю, Сёха-ку и Росэцу из Киото нарушали всяческие нормы живописи и заслужили поэтому прозвище «чудаки». Они считали художественное творчество средством достижения абсолютной свободы, им было тесно в рамках религиозных доктрин, которые наряду с вездесущим контролем государства довлели над людскими умами. В стремлении уйти от догм формализма они приняли дзэн с его лаконизмом и парадоксальностью.

Ито Якутю (1716-1800) совершал ежедневную медитацию, изображая петухов — красных бойцовых и черных, тех, что поют на заре. Издеваясь над официальным искусством, Сёга Сёхаку (1730-1781) грубой кистью, переполненной тушью, на золотом грунте ширм писал пьяных, не от мира сего мудрецов, пребывающих под старой благородной сосной в стиле Кано. Обратившийся к монументальным формам и пародировавший натуралистическую школу Сидзё Нагасава Росэцу к 1785 г. выполнил 180 росписей на раздвижных перегородках для храмов провинции Кий. Он рисовал слонов и буйволов, играющих с воронятами и щенками. Обладатель многогранного таланта, Росэцу виртуозно превращал животных в добродушных монстров и растения — в невиданные на Земле овощи, он играл с перспективой, рисуя крупные предметы миниатюрными и наоборот, добиваясь фантастического эффекта.

Реформатор-эксцентрик Сёхаку смеялся над сильными мира сего и пренебрегал традициями. Он словно в ярости швырял тушь на бумагу, показывая почитаемых героев пьяными. Оно-но Комати, прославившаяся своей красотой и утонченностью поэтесса эпохи Хэйан. Художник изобразил ее косматой старухой с безумным взглядом.

Якутю, чьё имя обозначает «подобный пустоте», в 1738 г. пошел в обучение к дзэнскому монаху из Киото. Позднее он заинтересовался ботаникой и зоологией и какое-то время рисовал кур и петухов в строгой классической манере. Постепенно он перенял китайский стиль: так, он рисовал овощи, иллюстрируя эпизоды жизни Будды. Что касается Росэцу, то он прослыл «ЮРОДИВЫМ»: на стенных перегородках или раздвижных дверях храмов и дворцов неизменно присутствовали изображения слонов-гигантов.

Схватки проводятся с борцами разного роста и веса.

Приемы, отработанные в утикоми, совершенствуются в конкретно обусловленных динамических ситуациях или моделированных учебных схватках (якусоку рэнсю). Многие борцы недооценивают такие тренировки, однако моделирование схваток является трудоемким промежуточно необходимым этапом перехода от утикоми к вольным схваткам (рандори). Важно выработать реакцию на едва уловимые движения противника и научиться свободно и мгновенно переходить именно в ту правильную естественную стойку, из которой наиболее удобно провести необходимый в данной ситуации прием.

Если борец в этот период не научится координировать в одно слитное движение такие основные элементы, как выведение из равновесия, повороты и выбор точек приложения сил, то в последующем во время вольных схваток он будет нечетко выполнять приемы, неуклюже передвигаться по татами из-за искажения стойки, что отрицательно скажется в дальнейшем на совершенствовании тактико-технического мастерства.

В учебных схватках движения укэ (борца, на котором отрабатывают прием) оказывают большое влияние на поведение и реакцию тори (борца, который отрабатывает прием). Поэтому укэ на первом этапе принимает стойку, удобную для отработки элементов и приемов. Например, при отработке боковой подсечки под две ноги (окуриасибараи) укэ, оставаясь в обычной стойке, мало чем поможет тори. В этом случае укэ шагает вбок левой ногой, приставляя к ней правую ногу, и одновременно наклоняет свое туловище вправо в сторону выведения из равновесия, принимая стойку, удобную для проведения приема. Важно, чтобы темп движений укэ совпадал с темпом движений тори. Так, если укэ преждевременно выходит из равновесия без усилий тори или сам раньше времени падает на татами без подсечки тори, он окажет своему партнеру медвежью услугу. Изюминка заключается в умении наложить свое движение на движение партнера или вызвать движение партнера на свое движение. Однако с повышением мастерства партнера укэ оказывает возрастающее активное сопротивление тори.

С повышением уровня подготовленности борцов учебные схватки (якусоку рэнсю) усложняются следующим образом:

1. Тори (отрабатывающий) и укэ (пассивный) чередуются, допустим, через каждые две минуты, то есть укэ превращается в тори, а тори — в укэ. Такой простой способ отработки используется на первом этапе обучения.

2. Не определяя, кто тори, а кто укэ, партнеры создают ситуации для поочередного выполнения приема. Для этого необходима определенная техническая подготовленность.

3. Ограничивается площадь передвижения. Тренировка напоминает утикоми.

4. Площадь перемещения увеличивается. Условия учебных схваток приближаются к условиям реальных схваток.

5. Схватки проводятся с борцами разного роста и веса.

Главным критерием, определявшим социальное положение самурая, было отношение к земельной собственности.

Профессиональные воины владели мелкими поместьями, жертвуя свои земли, они приобретали иммунитеты, военная же сила была нужна им для принуждения крестьян и для защиты владений. Небольшие отряды, создававшиеся ими, первоначально состояли из их родственников и приближенных. Первые такие отряды стали появляться с 40-х годов X в., после мятежа Тайра-но Масакадо, а повсеместно возникли в конце X—XI в. Вместе с тем, как подчеркивают японские исследователи, условием формирования самурайских дружин был отказ мелких землевладельцев от самостоятельного ведения хозяйства и переход к взиманию натуральной ренты, что в целом соответствовало отмеченному в главе третьей второму этапу развития вотчинной системы (середина X—XI в.). Не все профессиональные воины превратились, однако, в самураев-землевладельцев — часть их стала рядовыми дружинниками.

Мелкие землевладельцы, имевшие небольшие отряды, члены которых стали их вассалами (вассалы — родственники сюзеренов именовались иэ-но ко), сами были бессильны противостоять посягательству на свои владения, поэтому они объединялись под началом более крупных собственников — вотчинников из местной знати, превращаясь в ее вассалов. Например, в дружину дома Тиба в конце XII в. входило более 300 предводителей мелких дружин. К местной знати в данном случае относились не только уездные чиновники, но и потомки осевших в провинции губернских чиновников. Поскольку же, как отмечалось выше, на востоке Японии свободных земель было больше, чем в других районах, слой местной знати здесь был более обширным, а число самурайских дружин — более значительным, чем в остальной части Хонсю или на Кюсю. Предводителями средних дружин (бу-сидан) из числа местной знати в восточных провинциях были дома Тиба, Миура, Кояма, Асикага, Нитта и др. Как правило, они занимали какие-либо должности в местном аппарате управления. Получая пожертвованные земли или покупая их, они расширяли свои феодальные владения и, в свою очередь, жертвовали земли вышестоящим самураям, становившимся предводителями (торе) крупных дружин.

Так складывалась феодальная иерархия в среде самурайства: рядовой дружинник — мелкий (местный) землевладелец — землевладелец из местной знати — крупный землевладелец. Средние и крупные самураи в X—XI вв. настойчиво стремились получить государственные должности и чины, дававшие право на привилегии. Для самурайства, однако, существовали ограничения, поскольку высшие должности занимала столичная родовая аристократия, презиравшая военных феодалов. Вместе с тем самураи могли купить должности и ранги. Зачастую для них важен был не сам пост, а его наименование — самураи могли купить 5-й ранг и должность почетного (номинального) губернатора и вице-губернатора провинции. Высшим для самурая был пост командира (тиндзюфу сёгун) карательной армии по борьбе с племенем эдзо.

Прочность отношений господства и подчинения в среде самураев отчасти объяснялась тем, что хотя они собственного хозяйства не вели, но нередко жили в своих владениях и непосредственно контролировали вассалов. В вотчинах столичной аристократии тоже были воины, но удаленность владений от столицы препятствовала созданию устойчивой военной организации. Поэтому крупнейший собственник — дом Фудзивара в XII в. так легко лишился своих владений. Лишь крупные буддийские храмы, занимавшиеся военной подготовкой своих послушников, сумели не только обеспечить защиту своих владений, но и создать крупные самурайские дружины. Благодаря этому храмы смогли участвовать в политической борьбе.

Процесс формирования самурайских дружин, связанный с процессом развития вотчинной системы, был весьма длительным; многочисленные объединенные самурайские корпуса стали формироваться лишь в XII в. — накануне вступления военных феодалов в борьбу за политическую власть. Последняя не являлась самоцелью — надежда на власть давала надежду на получение новых земельных владений. В свою очередь, отношения, основанные на защите сюзереном пожертвованных ему земель, не могли быть вечными. Укрепившись экономически, вассалы неизбежно стали бы стремиться освободиться от зависимости. Поэтому самураи-сюзерены должны были позаботиться об увеличении имущества вассалов. Сложившийся к концу XII в. принцип «служба самурая — награда сегуна» характеризовал не столько этические, сколько социальные отношения в среде военных феодалов. Но, награждая самурая, сюзерен думал и об укреплении своего господства, стремился увеличить не частную, а условную собственность вассала, давать ему не землю, а доход с земли, что способствовало формированию в последующем военной системы.

Достаточно часто встречаются боевые армейские мечи со старыми клинками, перемонтированными из самурайских мечей типов катана и вакидзаси.

Гораздо реже попадаются собственно экземпляры этих мечей, приспособленные для использования в армии и на флоте. Существуют три варианта модификации традиционных мечей, из которых первый из перечисленных ниже является наиболее распространенным. 

1. С одной или двумя обоймицами (аси) на ножнах, помещенных затем в кожаный походный чехол. 

2. Удаление куриката — прикрепленного к ножнам ушка для шнура, закрепляющего ножны на поясе (элемент традиционной гарнитуры). 

3. Дополнение рукояти металлической сарутэ (петля для темляка), прикрепляющейся на рукояти около кути-ганэ (набалдашник традиционного меча). 

Известен полностью оправленный образец катана в собственных ножнах сирасая, покрытых тонко зафальцованной и патинированной листовой медью, имитирующей кожу. Вокруг устья — пояс из змеиной кожи, на ножнах — изготовленные на заказ латунная обоймица и исидзукэ (оковка). Очевидно, сделан для службы в армии во время Второй мировой войны. 

Подобные образцы могут быть любого качества и возраста. В начальный период становления японской армии и флота, примерно до 1871 г., такие мечи носили, затыкая за пояс, или на кожаной петле. Подобная практика прекратилась с введением регламентированных образцов армейских мечей. До 1930-х гг., когда численность вооруженных сил значительно возросла, в том числе за счет призванных резервистов, традиционные мечи использовали редко. Армейские уставы по обмундированию проявляли известную терпимость, позволяя офицерам носить оружие по предпочтению, однако на флоте это запрещалось («Морские кай-гунто»). Без сомнения, многие из этих мечей были фамильными, некоторые же приобретались у торговцев. 

По мере эскалации войны с Китаем и усиливающегося давления со стороны Запада, принуждающего Японию оставить свои позиции, происходил подъем японского национализма и возрождение традиций. Это включало и интерес к самурайским мечам. В результате традиционный меч катана стали производить с современной гарнитурой и клинками. Их раскупали офицеры или члены их семей для подарков и приспосабливали для военных нужд описанными выше способами. Они могли иметь как старую традиционную гарнитуру, так и современные цубы (гарда), фуги (муфта на основании рукояти) и кабуто-ганэ (набалдашник), часто декорированные в едином стиле. Специфическими особенностями декора приборов периода Сева являются: 

1. Латунная гарнитура с рельефной сакурой (цветы вишни). 

2. Латунная гарнитура с рельефными бамбуковыми листьями, патинированная или посеребренная.

3. Гарнитура из вороненой стали с рельефным изображением раковин и морских звезд, хотя цуба могла иметь другой декор, например, волны.

4. Латунные фути и кабуто-ганэ с гравированным изображением растительных завитков. 

Обмотка рукояти производилась в традиционном стиле черной или сине-зеленой тесьмой. Мэнуки (декоративные накладки на рукояти) также могли быть производства периода Сева. Ножны деревянные, покрытые черным или полихромным лаком, снабженные куриката (ушко на ножнах /для шнура, привязывающего меч к поясу). Лаковый слой часто тонкий, легко растрескивается. Иногда к ножнам приклеен синий или золотой бумажный ярлык качественного контроля Общества производителей холодного оружия Сэки. Адаптация для военных нужд заключается в добавлении обоймицы типа, соответствующего аси полевых ножен, и кожаного походного чехла. 

Клинки обычно подписаны и достаточно хорошего качества, хотя, как правило, все-таки масляной закалки. Наличие на хвостовике военного штампа «сё», по всей вероятности, указывает на то, что подобное оружие могли покупать через «Армейский клуб офицеров» (Кайкося). Катана периода Сева, привезенные после окончания Второй мировой войны, часто ошибочно принимают за самурайские мечи.

Металлические и полевые ножны

Металлические ножны

Окрашенная сталь или сплав коричневого, зеленого и иногда бледно-оранжевого цветов. Черные ножны попадаются редко. Принято считать, что они появляются только с 1943 г. Этому цвету, очевидно, отдавали предпочтение офицеры морской пехоты, которые носили мечи армейского стиля. Отделка может быть матовой, что является нормой, или блестящей, которая чаще сочетается с клинками более высокого класса.

Уставной прибор состоит из устья (кутиганэ), обоймицы (аси), нижней скрепы (сибабики — полоса металла, окаймляющая нижнюю часть ножен) и наконечника (исидзукэ). Устье и наконечник украшаются в том же стиле, что и детали оправы рукояти. Обоймица представляет собой две металлические полосы, согнутые в виде обручей, концы которых стянуты розеткой в виде кадосакуры и бобышкой, куда вдевается стальное или латунное На одном из образцов металлических ножен обнаружено редкое дополнительное устройство, облегчающее извлечение меча из ножен. Оно состоит из специально изготовленного удлиненного рычага, привинченного к металлической планке, которая, в свою очередь, тем же способом крепится к одной стороне ножен. Конец рычага приходится на шляпку штифта, проходящего через устье ножен (кути-ганэ). Если нажать на рычаг, то освобождается зажимная скоба, что позволяет вытащить меч. При необходимости можно также воспользоваться нажимной кнопкой на фути, которая действует независимо от дополнительных приспособлений. Очевидно, ножны были оборудованы этим устройством после продажи, чтобы облегчить владельцу операцию извлечения меча. На металлические ножны могли надевать съемный защитный чехол из коричневой кожи или даже из зеленого брезента.

В качестве альтернативы использовался неснимающийся чехол из коричневой кожи, плотно «севший» по форме ножен, но это, по-видимому, случалось довольно редко. Встречается и частичная защита ножен: либо в виде кожаного носка, напоминающего донышко полевых ножен и плотно охватывающего наконечник (исидзукэ), либо в форме гладкого кожаного рукава, спускающегося ниже обоймицы (аси) и предохраняющего ножны от износа.

Деревянная основа металлических ножен состоит из двух частей, склеенных специальным рисовым клеем (сокуй). Иногда на ней видны сделанные чернилами надписи, содержащие сведения об изготовителе или розничном торговце, как, например: «С уважением сделано в мастерской мечей Хаттори, Канда», т.е. в одном из районов Токио.

Полевые ножны

Это гладкие деревянные ножны, покрытые неснимающейся коричневой кожей (иногда свиной), простроченной вдоль спинки и в основании уложенной в два слоя. Редкие экземпляры из черной кожи, по всей вероятности, принадлежат офицерам морской пехоты.

Обоймицы (аси) различных видов, но все они по форме и декору гораздо проще моделей для металлических ножен. Они изготавливались из латуни, стали и даже кожи и снабжались одним латунным или стальным подвесным колечком. Иногда через обод аси пропускалась стальная бобышка, которая играла роль шарнира, и подвесное колечко могло поворачиваться под разными углами к поверхности ножен. Аси, типичные для металлических ножен, на полевых почти не встречаются. Ножны, покрытые искусственными материалами, позднего происхождения (ок. 1944 г.).

Полевые ножны, как правило, снабжены металлическим устьем, однако часто присутствует только простое латунное кольцо, которое навинчивается на деревянные ножны. Далеко не всегда полевые ножны оборудованы для закрепления зажимной скобы. Вместо нее применялись следующие системы фиксации меча в ножнах.

(а) Самый распространенный способ крепления с помощью кожаной бретельки, пришитой к кожаной петле, проходящей над фути (муфтой на основании рукояти). Она либо пропускается через отверстие в гарде, либо проходит рядом с ней и на кнопках пристегивается к оборотной стороне ножен. Такой способ встречается и в металлических ножнах, если они помещены в полевой чехол и зажимная скоба отсутствует. Кроме того, он применяется как дополнительная мера предохранения меча от выскальзывания. Кнопки на ножнах бывают американские с фабричным клеймом «Энтлер» довоенного производства.

(б) К кожаному чехлу, снабженному двумя кнопками в основании, пришивается длинный ремешок, который обматывается поверх цубы или пропускается через нее. Далее он протягивается вниз и пристегивается кнопками к основанию чехла. Редкий способ крепления.

(в) Разновидность варианта (б) с пряжкой в основании чехла. Ремешок пропускается через отверстие в цубе, протягивается вниз до конца ножен и затягивается пряжкой.

(г) Кожаный ремешок прикрепляется к штифту, приклепанному к обручу обоймицы. Этот способ крепления осуществляется следующим образом: один конец ремешка пришивается к чехлу, к краю другого, свободного конца крепится металлическая деталь с маленькой дырочкой. Она проталкивается через отверстие в цубе и ремешок протягивается до обоймицы, после чего металлическая деталь на его конце насаживается на выступающий штифт.

(д) Еще одна необычная и редкая система крепления включает в себя удлиненную зажимную скобу, приклепанную к ободу аси. Она выступает из-под кожаных ножен и ее конец сцепляется с отверстием в цубе .

Есть необычный вариант полевых ножен, сделанных из сирасая (деревянные ножны для хранения клинка без прибора) и покрытых неснимающейся коричневой кожей. Латунное кути-ганэ (устье) снабжено пазом для зажимной скобы. Под чехлом имеются две фиксированные обоймицы, типичные для полевых ножен. Нижний конец чехла полевых ножен также, как и у остальных полевых чехлов, используемых в боевой обстановке, имеет утолщение, уменьшающее износ. Кроме того, они иногда снабжаются дополнительной металлической, обычно латунной, оковкой или колодкой, однако такие образцы попадаются редко.

Столь же редко можно найти на полевых ножнах и дополнительное подвесное кольцо, закрепленное на основании. Это позволяло носить меч на спине, подвешивая его таким образом, чтобы рукоять выступала над правым плечом, и тем самым освобождать в условиях боевых действий обе руки. Правда, для этой цели можно было обойтись и без нижнего кольца, так как ремни имели петли, куда вставляли ножны.

Разновидности ножен

Описанная ниже в пунктах от (а) до (д) отделка ножен, как правило, сопутствует обычной гарнитуре, предназначенной для металлических ножен. Эти вариации, должно быть, отражают ассортимент, предлагаемый на выбор розничными торговцами, или индивидуальные заявки заказчиков.

(а) Матовый коричневый лак на холщовом покрытии ножен с деревянной основой. Выглядят как металлические ножны, пока не дотронешься рукой. Достаточно редкие.

(б) Покрытая коричневым лаком, гладко отполированная шагрень (рыбья или акулья кожа) с характерным узором в виде мелких белых жемчужин или ромбиков. Редкие.

(в) Покрытие из тонкой коричневой кожи. Редкие.

(г) Кожа ската (самэ), покрытая темно-коричневым лаком, сквозь который проступают белые пятнышки различных размеров. С армейским прибором встречается редко. Возможно, предназначалась для морской пехоты.

(д) Черный лак обнаружен только на син-гунто с некоторыми особенностями, характерными для военно-морских вариантов меча.

(е) Подлинные ножны старого меча типа катана, приспособленные для военных целей. В этом случае куриката (выступ с прорезью для крепления традиционного меча к поясу) может удаляться за ненадобностью, так как при военной монтировке оказывается на оборотной стороне ножен. Однако это делалось не всегда. Обоймица (аси) полевых ножен устанавливалась под кожаным чехлом, который мог сниматься. Такая переделка практиковалась, когда меняли монтировку рукояти, приспосабливая ее к уставному стилю, тем не менее встречаются образцы, полностью сохранившие оправу традиционного меча.

(ж) Покрытые черным лаком камышовые жгуты, обмотанные вокруг металлических или деревянных ножен. Судя по всему, к этому прибегали при отсутствии защитных кожаных чехлов.

К прочим необязательным деталям прибора ножен относятся:

(а) Исидзукэ (оковка), снабженная особым утолщенным башмаком, использовалась для металлических или лаковых ножен. На башмаке с обеих сторон выделены позолоченные клейма с японскими иероглифами и номерами. Надпись на лицевой стороне: «Дзицуё син ан токкё» (патент на новое изобретение, используемое на практике), на оборотной — стоит патентный или серийный номер: 213917. Подобная маркировка имеется и на аналогичной версии кай-гунто. Образцы довольно редкие.

(б) Пломба ножен, образованная сэппа (металлическими прокладками), края которых отогнуты наружу, в сторону устья. Ширина выступающей кольцевой полосы еэппа может составлять 3 мм (тогда она частично закрывает устье, снабженное пазами для сцепления с сэппа) или 6 мм (устье полностью закрыто). Таким образом, когда меч вкладывают в ножны, они оказываются запломбированными. Оба варианта встречаются довольно редко.

(в) Устье ножен с откидной крышкой, которая закрывает его, запечатывая ножны, когда меч вынут. Когда клинок вставляется в ножны, крышка выступает вверх и входит в специальное отверстие в цубе, тем самым превращаясь в крепежный элемент. Это приспособление, называемое «Иида сики тэй гай» (модель затворного покрытия Иида), было изобретено Иида Кунитаро, который занимался торговлей мечами (предположительно до или во время Второй мировой войны). Некоторые образцы имеют патентный номер 132106. Крышка Иида препятствовала проникновению влаги и грязи внутрь ножен. Стандартная цуба син-гунто была соответствующим образом модифицирована под эту модель. Назначение латунной петли, которая могла крепиться к верхушке цубы, не установлено. Полагают, что было сделано всего несколько экземпляров с подобной системой, поэтому образцы исключительно редки.

Для защиты рукояти от непогоды или износа по желанию выбирали один из трех способов.

(а) Обмотка рукояти белой холстиной или повязкой, оставляющая свободным набалдашник (кабу-то-ганэ). Она применялась только для Защиты рукояти в полевых условиях и легко снималась в случае нужды. На фотографиях тех лет видно, что это была повсеместная практика, используемая и с кю-гунто. Не сохранилось ни одного аутентичного образца, так как они снимались и выбрасывались.

(б) Рукав из коричневой кожи, покрывающий рукоять до цубы, но оставляющий свободным кабу-то-ганэ. Он зашнурован через металлические петельки вдоль верхнего шва. Достаточно редкий.

(в) Кожаный чехол конической формы, широкий внизу и таким образом полностью покрывающий рукоять и цубу. Для удержания на рукояти перевязывался либо веревкой, либо кожаным ремешком, застегивающимся на кнопки. Он назывался «чехол для отвратительной погоды». Использовался достаточно редко. Кроме кожаных известны образцы из ткани, похожей на высококачественный брезент или холст.