Само происхождение самурайства, по мнению целого ряда специалистов по военной истории Японии, неразрывно связано с боевым конем.
Основные вехи истории бадзюцу
Если верить древнекитайской летописи «Вэй-чжи», то в Древней Японии лошади не водились. А мифологическо-летописные своды «Кодзики» и «Нихон сёки» сообщают, что лошадей в качестве диковинки японским императорам преподносили в дар правители корейских государств и иммигранты с материка. Исходя из этой информации, некоторые исследователи поторопились объявить, что первые лошади — низкорослые, но выносливые лошадки монгольского типа — попали на Японские острова где-то в IV в. нашей эры с Корейского полуострова, и что именно с этого времени следует отсчитывать историю японского коневодства.
Однако при раскопках стоянок более ранней культуры Дзёмон (13 тыс. лет назад — III в. до н.э.) нередко обнаруживаются кости и зубы лошадей — несомненное доказательство их бытования в Японии ранее IV в. Судя по костякам, это были небольшие по размерам лошади, практически непригодные для верховой езды (в этом археологи видят возможность компромисса данных раскопок и письменных источников, ведь «корейские» лошадки использовались как раз в качестве верховых), они водились на Тихоокеанском побережье Кюсю и Хонсю. Некоторые ученые считают, что они попали туда в конце эпохи Дзёмон из южной части континентального Китая.
Говоря о древних лошадях, нельзя пройти мимо и знаменитой «теории всадников». Дело в том, что на рубеже IV и V вв. наблюдается резкое изменение характера инвентаря в курганных захоронениях знати. Он приобретает все больше воинственных черт: доспехи, оружие — причем того типа, что использовался кочевниками. На связь с ними указывают и многочисленные предметы конской сбруи, которые обнаруживаются в тех же захоронениях. Характер инвентаря и резкая замена им более раннего, типично жреческого и земледельческого, дали основания японскому археологу Эгами Намио высказать гипотезу о вторжении на Японские острова на рубеже IV и V вв. племени кочевников, которые подчинили себе местное земледельческое население.
Хотя со времени ее обнародования гипотеза Эгами не раз подвергалась небезосновательной критике (но не опровергнута полностью до сих пор), для нас важно именно то, на что обратил внимание археолог — сходство островных предметов сбруи с материковыми. В курганах находят седла (основная их часть выполнена из кожи и сходна с современными седлами западного образца) с металлическими или деревянными украшениями, кольцеобразные (главным образом) стремена (похожи на европейские), идентичные синхронным корейским. Все это свидетельствует о влиянии древнекорейской традиции коневодства и верховой езды на древнеяпонскую.
Как бы там ни было, в Древней Японии на землях царского дома были организованы лошадиные выпасы, начали формироваться центры коневодства, которые постепенно перемещались все далее на восток, на равнину Канто, где условия для разведения коней были оптимальными. Никакой коневодческой науки тогда, конечно, не существовало, селекционная работа не велась, лошади питались подножным кормом. Лучших из них использовали в качестве даров святилищам и аристократам, средних отдавали в армию или в почтовую службу, худших продавали.
По мере ослабления материкового влияния, с зарождением собственных традиций верховой езды наблюдается изменение конской сбруи, которая постепенно приобретает уникальные японские черты. Так, стремена (абуми), хранящиеся в сокровищнице Сёсоин, уже не кольцеобразные, а относятся к характерному для переходного периода типу «цубо-абуми» — «стремена-горшки». Они напоминают по форме полусферический сосуд, который, однако, еще не имеет характерного для поздних стремян «языка» в задней части. А вот сёдла в Сёсоин уже типично японские.
Эволюция основных предметов сбруи указывает на эволюцию стиля верховой езды, которую можно охарактеризовать как постепенный отход от материкового стиля и формирование стиля собственно японского. Полагают, что его основы были заложены воинами из восточных провинций, где конным японским воинам приходилось без конца гоняться то за враждебными «варварами» эмиси, то за преступниками.
Именно там, на востоке Хонсю, во второй половине эпохи Хэйан (794-1185) происходит оформление самурайского сословия с его особой идеологией, носившей название «Кюба-но мити» — «Путь лука и коня», которое свидетельствует: именно стрельба из лука и верховая езда были в то время основой основ военного дела буси. Стоит ли удивляться, что именно в самурайской среде, в первую очередь, и развивалось в то время искусство верховой езды, а ремесленники разрабатывали новые варианты сбруи, исходя именно из самурайских запросов?
В конце эпохи Хэйан в целом завершается оформление характерного японского набора элементов конской сбруи, включающего вагура — «японское седло» и ваабуми — «японские стремена». Последние, развившиеся из более ранних цубоабуми, теперь имели в задней части длинный «язык». Такие тяжелые стремена, позволявшие вставать на них всей стопой и колотить выступающим «языком» по брюху коня, погоняя его, вероятно, были достаточно удобными, облегчали управление конем и потому получили наиболее широкое распространение по всей стране.
Конец эпохи Хэйан и эпоха Камакура (1185-1333), по мнению историков японского коневодства, были временем расцвета японских лошадиных пород. Боевые кони имели высоту в холке 135-140 см и вес 280-300 кг. Конечно, встречались и более крупные экземпляры, но они были редки и не пользовались большой популярностью у воинов. Известно, например, что знаменитый полководец Кусуноки Масасигэ идеальным считал коня ростом в холке 130 см, быстроногого и неутомимого при скачке на большие расстояния.
По степени горячности (норову) самураи делили коней на три категории: сильно горячие, умеренно горячие и не горячие. Выбирая коня, как правило, отдавали предпочтение «золотой середине» — умеренно горячим коням, которые были наиболее пригодны для различных маневров на поле боя: атаки и отступления, посадки в седло и спускания на землю.
К этому времени искусство военной верховой езды достигло уже высокого развития. Самурай умел не только уверенно держаться в седле, но и стрелять из лука, рубить мечом и алебардой, переплывать с конем небольшие речки, преодолевать невысокие препятствия.
Легендарная традиция, на пересказ которой нет-нет да сбиваются японские историки боевых искусств, относит зарождение первых школ бадзюцу уже к эпохе Хэйан. В частности, утверждают, что еще в XI в. в доме Гэндзи уже существовала своя традиция верховой езды и стрельбы из лука, которая называлась «Ирай-рю» — «Школа движения навстречу», и что великий военачальник Минамото-но Ёсииэ переработал ее и создал на ее основе школу Касима-рю. Впрочем, узнать, что эти «школы» (скорее всего, никогда и не оформившиеся в настоящие рюха) собой представляли, никакой возможности нет… Многочисленные источники школы воинского этикета Огасавара-рю, включавшей в себя, помимо прочего, приемы верховой езды и стрельбы из лука как с коня, так и из стойки, утверждают, что в 1187 г. сёгун Минамото Ериёси назначил Огасавара Нагакиё официальным наставником сегуна по стрельбе из лука с коня. Нагакиё якобы утвердил правила проведения церемоний касагакэ, ябусамэ и инуоумоно и таким образом создал собственную школу.
Если эти сведения верны, то Огасавара-рю следует считать самой древней из реально существовавших и существующих школ боевых искусств. Но в настоящее время историки, анализируя данные независимых от Огасавара источников, опровергают претензии Огасавара-рю на статус ортодоксальной школы этикета первого сёгуната, отодвигая приобретение ею этого статуса более чем на двести лет позднее, в начало XV в. — время правления сегуна Асикага Еси-нори. Однако то, что оформление касагакэ, ябусамэ и инуоумоно, которые выступали одновременно и как методы тренировки стрелков из лука с коня, и как формы состязания, и как религиозные ритуалы, произошло в Камакурскую эпоху, не оспаривает никто.
Упражнение касагакэ восходит к эпохе Хэйан. Первоначально воины выпускали стрелы по бамбуковым шляпам (каса), откуда и происходит название этого способа совершенствования мастерства конного лучника, которое буквально означает «подвешенная шляпа». При практике касагакэ стрелки пускали коней по специальной дорожке по направлению к мишени и с середины ее начинали стрелять по обтянутой кожей деревянной мишени диаметром около 50 см, установленной на расстоянии около 15 м в стороне от дорожки. В период Камакура касагакэ достигло своего расцвета как вид спорта буси и, вероятно, в это же время стало проводиться как религиозная церемония во время празднеств в некоторых синтоистских святилищах.