Японское общество в конце VI — начале VII в.
К концу VI в. на большей части освоенной земельной площади Японии господствовал принцип общинного владения землей. Из-за отсутствия данных трудно судить о площади пахотной земли, предоставлявшейся каждому двору. Известно, однако, что общинная земля распределялась старейшинами рода по едокам. Именно этот обычай был положен в основу надельной системы крестьянского землепользования, утвердившейся в последние десятилетия VII в.
Вместе с тем в конце VI—начале VII в. усилился процесс формирования частной земельной собственности (тадокоро) знати за счет захвата и разработки неосвоенных земель и княжеских дарений. Факт постепенной концентрации земли в руках знати подтвержден записями в «Анналах Японии».
Третьим видом земельной собственности были княжеские поля главы родо-племенного союза Ямато, о росте которых свидетельствует увеличение числа княжеских амбаров (миякэ) для хранения риса. Княжеские поля находились не только в центральном, столичном районе Кидай, но и на востоке, и на подвластной Ямато части территории Тикуси, как в то время назывался остров Кюсю. К концу VI в. княжескому дому принадлежали уже не только пахотные поля, но и более обширные территории, равные по площади последующим уездам. В частности, в области Ямато, входившей в столичный район, собственностью князя были земли Такэти, Кацураги, Тоти, Сики, Ямабэ и Со. Пахотные земли и амбары княжеского дома подразделялись на три категории: непосредственная собственность князя и его семьи (мита); собственность всего родо-племенного союза Ямато, находившаяся в распоряжении княжеского дома; поля и амбары, созданные для хранения риса, расходовавшегося на военные нужды, обеспечение дипломатических миссий и т. д.
Как подчеркивал Утида Гиндзо, земли князя и знати занимали сравнительно небольшую часть пахоты: если бы частные земельные владения получили широкое развитие, то их ликвидация и переход к государственной собственности на землю были бы невозможны. Иначе говоря, к VII в. частная земельная собственность еще не могла возобладать над общинной, а свободные земледельцы составляли подавляющее большинство населения Ямато.
Княжеские земли и частные поля знати обрабатывались фактически закрепощенными крестьянами. Источником формирования этой категории населения дофеодальной Японии были свободные общинники, а также переселенцы с материка. Закрепощенных земледельцев и ремесленников, обслуживавших княжеский двор, именовали общим термином «бэ», заимствованным в корейском государстве Пэкче и обозначавшим как придворных, выполнявших определенные обязанности, так и зависящих от них крестьян и ремесленников. Людей, обрабатывавших поля знати Ямато, называли какибэ, а работавших на княжеских полях — табэ. Княжескому роду принадлежали также земледельцы, имевшие особые наименования — «косиро» и «насиро» — категория зависимых, учрежденная, как считала официальная японская историография, якобы для передачи потомкам имен императоров и принцев, не имевших детей. Цуда Сокити в специальном исследовании закрепощенных (бэмин), впервые опубликованном в 1929 г., на основе сопоставления «Анналов Японии», «Хроники древних событий» («Кодзики») и других источников убедительно доказал, что приведенное мнение — не более чем легенда, восходящая ко времени составления «Анналов Японии» (VIII в.), поскольку косиро и насиро получали имена не от имен императоров или императриц, а от названия императорского дворца либо местности, из которой происходили.
Н. И. Конрад, считавший бэмин разновидностью рабов, в то же время подчеркивал, что их положение отличалось от положения последних: бэмин нельзя было продавать, дарить, убивать; работавшие на полях князя и знати были прикреплены к земле. Кроме того, они платили подати своим владельцам. В целом бэмин-земледельцы по своему положению стояли ближе к крепостным крестьянам, чем к рабам, и наряду с землей являлись объектом собственности формирующейся феодальной знати. К тому же после реформ VII в. изменился их юридический статус, а не фактическое положение: став подданными императора и освободившись от частной зависимости, они по-прежнему работали на земле в качестве крепостных. Источниками рабства являлись военные походы, в рабство обращали также за преступления. Однако рабы исполняли главным образом обязанности домашних слуг.
Свободные общинники, ранее закрепощенные бэмин и постепенно освобождавшиеся рабы явились источником формирования феодально-зависимого крестьянства.
В V—VI вв. существенные изменения претерпела структура родового строя. На смену кровнородственным объединениям пришла патронимия (удзи). Японские буржуазно-либеральные историки начала XX столетия отождествляли удзи с ирокезским кланом, греческим геносом, римским генсом. Цуда Сокити обратил внимание на сложную структуру удзи, включавшего кроме свободных рабов, распределявшихся между отдельными семьями, и полусвободных (бэмин), которыми ведал глава рода, и высказал мнение, что это — политическая организация. Его точка зрения получила распространение в современной японской историографии. Нельзя, однако, согласиться с мнением Хирано Кунио, утверждающего, что патронимия была политически организована сверху. С точки зрения Хирано, доказательством этого служит система наследственных титулов — кабанэ. Однако титулы не могли появиться раньше, чем выделилась родовая знать и укрепились позиции княжеского дома.
Знать получала титулы в зависимости либо от степени родства с княжеским домом, либо — от должностных функций. Выделялась знать старая и новая, центральная (столичная) и местная. К старой центральной знати относились, в частности, дома Кацураги, Хэгури, Косэ, Сога, Вани и др. Первый, например, происходил из местности Кацураги в области Ямато и усилился благодаря участию в набегах на Корею в конце IV—V в.; дочери Кацураги впоследствии выдавались замуж за принцев. Все названные дома возглавляли патронимии, имели наследственные должности и самый высокий для подданных титул оми. Дом Сога, родственный княжескому и игравший с конца 80-х годов VI в. ведущую роль в управлении формирующимся государством, получил титул великого оми (ооми), указывавший на положение первого среди подданных «великого князя» (окими), как именовался глава союза Ямато.
Титулованная знать в центре и на местах стала ядром формирующегося класса феодалов. При этом существовали тенденции возникновения двух форм феодальной земельной собственности — частной и государственной. Первую представляла прежде всего крупная центральная знать, вторую — формирующийся императорский дом. Однако для установления господства над обширным слоем свободных земледельцев знать нуждалась в аппарате принуждения и, следовательно, была заинтересована в прочной центральной власти, что способствовало последующему возобладанию государственной собственности над частной.
Положение княжеского рода Ямато в конце VI—начале VII в. было, по-видимому, уже весьма прочным и определялось как экономической базой в виде земельных владений, на которую опиралась светская власть князей, так и сложившимся религиозным авторитетом, духовной властью. Во всяком случае, даже наиболее могущественный дом Сога посягал не на трон, а на реальную светскую власть при угодных ему князьях. В правление княгини Суйко (592—628), судя по записям в «Анналах Японии» и этнографическим источникам, вместо титула окими, с которым прежде правили князья Ямато, стали употребляться титулы сумэрамикото, тэнно (император), указывавшие на возвышение княжеского дома над знатью. Термин «тэнно» — китайского происхождения, но в Китае он не связывался с политической властью, а обозначал небесного, духовного владыку. Вводя данный термин, правители Ямато, видимо, стремились подчеркнуть религиозную власть японского императора, выражавшуюся в его функциях: он должен был молить богов о хорошем урожае, дожде, участвовать в осеннем празднике урожая — ниинамэмацури, пробовать и подносить богам сжатый рис. Однако синтоистский культ не мог еще оформиться в религиозную и идеологическую систему, способную освятить феодальный строй. Поэтому с конца VI в. усилилось распространение буддизма и конфуцианства в Японии.
Активная роль в этом принадлежала принцу Умаядо (574— 622), известному более под посмертным именем Сётоку, чья деятельность в целом способствовала утверждению феодализма в Японии, становлению раннефеодального государства. Этим же целям была подчинена и деятельность великого оми Сога-но Умако. Но если мероприятия Сётоку объективно способствовали последующей победе государственной собственности на землю над частной, то Умако и его наследники стремились к расширению частных владений. Они добивались усиления союза знати во главе с домом Сога, укрепления реальной власти последнего в формирующемся государстве и ограничения власти князей, Сётоку же желал безраздельного господства княжеского дома. По этой причине официальная японская историография, исходившая из легенды о божественном происхождении императорского дома, начиная с «Анналов Японии», всячески восхваляла принца Сётоку, а действия Сога-но Умако и его наследников оценивала отрицательно. Более двух десятилетий Сётоку, объявленный в конце VI в. наследником престола, и Умако фактически разделяли власть, сотрудничая и ведя скрытую борьбу.
Одним из выражений процесса становления раннефеодальной государственности явился рост чиновничьего аппарата. В целях его упорядочения в 603 г., по данным «Анналов Японии», была введена система 12 рангов, что подтверждается также записями в китайской династийной истории «Суй шу». При этом система наследственных титулов (кабанэ) ликвидирована не была; титул указывал на положение патронимии в целом, ранги же предоставлялись отдельным чиновникам, имевшим титулы ниже ооми и омурадзи. По сведениям «Жития великого будды Сётоку», создателями системы 12 рангов были Сётоку и Умако. При ее разработке был учтен опыт корейских государств Пэкче и Когурё.
Высшими рангами были «большая и малая добродетель» (дайтоку, сётоку). Остальные 10 рангов именовались по пяти конфуцианским добродетелям: большая, малая доброта (дайдзин, сёдзин); большое, малое почитание (дайрэй, сёрэй); большая, малая вера (дайсин, сёсин); большая, малая справедливость (дайги, сёги); большая, малая мудрость (дайти, сёти). Характерно, что в «Хань шу» — официальной истории китайской династии Хань они перечислялись в ином порядке: доброта, справедливость, почитание, мудрость, вера. Дело здесь, однако, не в том, что Сётоку изменил порядок в соответствии со своими политическими идеалами, как считали многие японские историки: 12 рангов основывались на китайской же идее единства пяти элементов (дерево, огонь, земля, металл, вода), которым соответствуют и пять конфуцианских добродетелей в порядке, примененном Сётоку и Умако.
Возникновения японского государства
Другим крупным мероприятием начала VII в., о котором сообщается в «Анналах Японии», явилось создание принцем Сётоку этико-политического наставления из 17 статей (604 г.), пронизанного конфуцианскими, буддийскими, легистскими идеями, текст его включает термины из древнекитайской философской и исторической литературы. В наставлении изложены этические принципы взаимоотношений монарха и подданных; при этом сильно выражена идея абсолютной монархической власти: «государство — это небо, подданные — это земля», «в стране нет двух государей, у народа нет двух господ». Прекрасный стиль древнекитайского языка, на котором написано наставление, слишком широкая для своего времени эрудиция автора, чрезмерное возвышение государства и монарха, не соответствовавшее реальному положению князей Ямато, породили вполне естественные сомнения в подлинности наставления, подкрепленные тщательным филологическим анализом текста, предпринятым в конце 20-х годов Цуда Сокити. В частности, в тексте наставления употреблен термин «куни-но цукаса» («губернаторы провинций»), который появился не ранее 645 г. Цуда пришел к выводу, что наставление из 17 статей было написано в правление Тэмму или Дзито, в 70—90-х годах VII в.
Действительно, при императоре Тэмму культ императорского дома достиг беспрецедентных размеров, а принц Сётоку стал объектом почитания и обожествления. Но точных доказательств того, что наставление из 17 статей было написано именно в это время, нет. Поэтому концепция Цуда остается в известных пределах гипотетической, хотя и весьма влиятельной в современной японской историографии. Существует и компромиссная точка зрения, согласно которой наставление из 17 статей, написанное Сётоку, было утеряно, а известный ныне текст был создан на основе сохранившихся фрагментов и легенд. Данное мнение представляется вполне приемлемым, тем более что редактирование и переписка составителями «Анналов Японии» дошедших до них документов бесспорны.
Историческая традиция приписывает также Сётоку и Умако первую попытку составления систематической истории Японии. В «Анналах Японии» сообщается, что в 620 г. они писали хроники императоров, провинций, центральной и местной титулованной знати и народа. Большая часть этих хроник не сохранилась, но известно, что их основой являлся миф о божественном происхождении императорской власти, а содержание составляла, по-видимому, генеалогия императорского дома. В сущности, это была попытка идеологического обоснования формирующегося государства. В свою очередь, Сётоку и Умако опирались на имевшуюся в то время генеалогию князей Ямато, предания и легенды, записанные, как доказал Цуда Сокити, еще в VI в., а позднее, в VIII в., ставшие источником «Хроники древних событий» и «Анналов Японии».
Современные японские историки предполагают также, что именно Сётоку высчитал мифическую дату вступления на престол первого легендарного императора Дзимму (660 г. до н. э.): в 602 г. из корейского государства Пэкче был привезен китайский календарь, согласно которому 601 год был годом синъю (8-й циклический знак и птица) по 60-летнему циклу. По китайским поверьям, в год синъю через каждый цикл должно происходить много крупных перемен. От 601 г. было отсчитано 1260 лет и, таким образом, установлена дата возникновения японского государства — 660 г. до н. э.
Стремление принца Сётоку к возвышению и укреплению княжеского дома, обнаружившееся в упорядочении административного аппарата, создании наставления из 17 статей, обосновании монархической власти, нашло также выражение в попытке взять в свои руки инициативу во внешнеполитических делах, которыми до сих пор ведал Сога-но Умако. Еще в начале 90-х годов VI в. готовился поход в Силла, и на севере Кюсю была сосредоточена 20-тысячная армия. Хотя поход осуществлен не был, государство Силла опасалось вторжения, и в 598 г. правители Силла прислали в дар княгине Ямато двух сорок и павлина, в следующем году из Пэкче были присланы верблюд, осел, два барана и фазан. Однако правители Ямато остались недовольны количеством подарков и в 600 г. направили в Силла 10-тысячную армию под командованием представителя дома Сога. По данным «Анналов Японии», Силла уступила Ямато ряд территорий и обязалась платить дань.
Обещание выполнено не было, и в 602 г. началась подготовка к новому походу. На этот раз была собрана 20-тысячная армия, которой командовал принц Кумэ — младший брат Сётоку. Характерно, что в этой армии не была представлена высшая столичная аристократия — оми и мурадзи. Сётоку пытался опереться на среднюю и мелкую знать, в том числе местную, и сформировать большую армию во главе с представителем княжеского дома. Эта — главная — цель Сётоку, нуждавшегося в военной опоре, была достигнута, а поход в Корею отложен.
В 605 г. принц Сётоку переехал во вновь построенный дворец Икаруганомия, в 20 км от местности Асука, где в VI—начале VIII в. (с перерывами) находилась столица Японии. Нередко императоры меняли свои резиденции, но затем возвращались в Асука. Факт существования Икаруганомия, о котором сообщается в «Анналах Японии», подтвержден археологическими раскопками на территории буддийского храма Хорюдзи, проводившимися с 1934 г.. Удаленность дворца Сётоку от столицы затрудняла управление государством, но Икаруганомия находился недалеко от дороги, связывающей Асука с Нанива (ныне — территория г. Осака) — морскими воротами района Кансай, через которые знать Ямато выезжала в Китай и Корею. Сётоку придавал важное значение контактам с Китаем. В Икаруганомия он готовил дипломатические миссии в эту страну, изучал буддизм и конфуцианство, принимал иностранных буддийских монахов и ученых.
Деятельность Сётоку и Сога-но Умако фивела к укреплению основ формирующегося государства. Вместе с тем принцу Сётоку удалось усилить позиции княжеского дома и в определенной степени поколебать положение Сога.